КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ ШТУРМОВАЛ КРОНШТАДТ И СРАЖАЛСЯ С МАРСИАНАМИ

КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ ШТУРМОВАЛ КРОНШТАДТ И СРАЖАЛСЯ С МАРСИАНАМИ

«Около двух миль от берега виднелся броненосец, настолько низко сидевший в воде, что казался моему брату полузатопленным. Это был таран «Громорожденный». Он был единственным военным кораблем в пределах видимости, но далеко направо над ровной поверхностью моря – в этот день был мертвый штиль – змеился черный дым, выдававший присутствие других броненосцев Флота Канала…»

Помните главу «Войны миров», посвященную бою броненосца «Громорожденный» («Thunder Child», «Сын грома» в переводе Зенкевича)? В Королевском флоте никогда не было корабля с этим именем, но у уэллсовского «персонажа» был вполне конкретный прототип. Это торпедный таран «Полифемус» («Polyphemus»).

Появление «Полифемуса» было вызвано желанием получить торпедный корабль, способный действовать в открытом море вместе с эскадрой. В середине 1870-х главный конструктор флота Натаниэль Барнаби и его помощник У. Дж. Данн разработали проект быстроходного судна, вооруженного 5 подводными торпедными аппаратами и защищенного 2-дюймовой броней. Но уже в декабре 1875 года Барнаби писал Данну, что «высказано пожелание переделать небольшой быстроходный корабль в таран с такими же основными характеристиками». Это было вызвано идеями престарелого адмирала Сарториуса, апологета таранной тактики.

Заложенный в Чатеме в 1878 году, «Полифемус» получился достаточно необычным кораблем. Водоизмещение его составляло 2640 тонн – довольно много для торпедного судна того времени. Он имел сигарообразный корпус, большая часть которого находилась под водой. Корпус прикрывала изогнутая 3-дюймовая стальная палуба. Для удобства экипажа присутствовала легкая надстройка. Вооружение было в основном торпедным: четыре 14-дюймовых подводных торпедных аппарата располагались по бортам и один – в носу. Запас торпед составлял 18 штук. Дополнительным оружием выступал таран. Артиллерийское вооружение было незначительным – шесть двуствольных дюймовых картечниц в небольших «башенках».

«Полифемус» развивал высокую для своего времени скорость – 18 узлов. По замыслу его создателей, корабль должен был на полном ходу атаковать главные силы противника в ходе боя, действуя торпедами, а затем идти на таран. Кроме возможности нанести врагу урон, такая атака давала возможность своей эскадре совершить необходимые перестроения. Т. е. на «Полифемус» возлагались те же задачи, что и на брандеры в парусные времена. Броневая палуба и толща воды должны были защитить корпус судна от малокалиберной артиллерии. Более крупные орудия того времени стреляли медленно и не могли причинить серьезный ущерб скоростному судну.

Новый корабль был готов в 1882 году и вошел в состав Средиземноморской эскадры. И практически сразу стали возникать вопросы по его применению – дошло дело даже до дебатов в Палате Общин. Машинно-котельная установка постоянно требовала ремонта для поддержания высокой скорости. Вызывали нарекание и торпеды, стрелявшие на расстояние 600 ярдов (около 550 метров) и двигавшиеся со скоростью 18 узлов – с такой же, как и их носитель. Ну а развитие скорострельной артиллерии и вовсе поставило крест на использовании корабля по назначению. Все это вынудило Адмиралтейство отказаться от постройки подобных судов, и «Полифемус» остался единственным в своем роде экспериментальным кораблем. Идеи, заложенные в его концепцию, оказались в то время технически неосуществимыми.

Впрочем, кораблю довелось испытать свой звездный час. Весной 1885 года, в связи с угрозой войны с Россией, «Полифемус» вошел в состав Эскадры Особой службы. На маневрах эскадры ее командир адмирал Дж. Ф. Хорнби решил отработать действия по прорыву кораблей в защищенную гавань противника, имея в виду Кронштадт. На Берхейвенском рейде в Ирландии были установлены два ряда бонов и сетей, воспроизводившие защиту Кронштадтской гавани. Они прикрывались учебными минами и легкой артиллерией. «Полифемус», с его мощным тараном, был назначен для преодоления заграждения.

30 июня, развив максимальную скорость, корабль пошел на прорыв. Во время двухмильного броска он избег атаки шести миноносцев, уклонившись от десяти торпед, а затем таранил бон. Наблюдатели говорили, что корабль прорезал оба бона «как бечевку», разбросав обломки на большое расстояние. На борту даже не почувствовали толчка, и никаких повреждений не было выявлено. Тем не менее, из эффектного представления было вынесено заключение, что не стоит безрассудно атаковать укрепленную якорную стоянку противника, и данная концепция надолго исчезла из планов Адмиралтейства. Сам же «Полифемус» находился в составе флота до 1900 года, а спустя еще три года был отправлен на слом. Так закончилась жизнь одного из самых необычных из когда-либо построенных кораблей.

А вот уэллсовскому «Громорожденному» довелось вступить в бой, когда он бросился на помощь беспомощным судам с беженцами из Лондона, преследуемым тремя марсианами. Не открывая огня, броненосец сумел подойти достаточно близко к марсианам, прежде чем начался бой. Своей атакой «Громорожденный» добился именно того, для чего создавался «Полифемус» – уничтожил двух врагов, прикрыл гражданские суда и дал возможность эскадре развернуться для боя. Сам же бой броненосца – это, возможно, самый драматичный эпизод «Войны миров»:

«Внезапно передний марсианин опустил свою трубу и выпустил в броненосец облако черного газа. Оно ударило в правый борт и отскочило чернильной струей, поплывшей дальше в море, потоком черного дыма, из которого корабль вынырнул невредимым. Наблюдателям, глядевшим против солнца с низкого парохода, казалось, что он уже среди марсиан.
Они видели, как гигантские фигуры разделились и стали подниматься из воды, отступая к берегу, и один из марсиан поднял генератор теплового луча. Он направил его под углом вниз, и целый вал пара вырос из воды. Луч прошел сквозь борт корабля, как добела раскаленный железный прут сквозь бумагу.
Вспышка пламени блеснула сквозь поднявшийся пар, и марсианин зашатался. Через секунду он рухнул, и большой столб воды и пара взметнулся в небо. Орудия «Громорожденного» гремели одно за другом, и один снаряд упал около парохода, срикошетировал в сторону уходящих на север судов и разнес в щепки парусную лодку.
Но никто не обратил на это внимание. При виде падения марсианина капитан на мостике завопил что-то нечленораздельное, и вся толпа пассажиров на корме подхватила его крик. А затем они закричали вновь. Из клубов дыма и пара вынырнуло нечто длинное и черное, охваченное пламенем посередине, извергающее огонь из вентиляторов и труб.
Броненосец еще держался: рулевое управление, казалось, было исправно, и машины работали. Он направился на второго марсианина и был уже в сотне ярдов от него, когда ударил тепловой луч. С сильным грохотом и ослепительной вспышкой надстройки и трубы взлетели вверх. Марсианин закачался от взрыва, и в тот же миг пылающие обломки, несущиеся по инерции вперед, ударили его и смяли, как картонный домик. Мой брат невольно вскрикнул. Густые клубы пара вновь скрыли все из виду.
«Два!» – завопил капитан.
Все кричали. Весь пароход от носа до кормы оглашался неистовыми криками восторга, которые были подхвачены сперва соседями, а затем и всем скоплением судов и лодок, направлявшихся в море.
Пар долгое время висел над водой, скрывая и третьего марсианина, и берег. Все это время пароход упорно выгребал колесами в открытое море, прочь от места боя. Когда наконец завеса пара рассеялась, появилась стена черного дыма, и нельзя было разобрать, что осталось от «Громорожденного», ни разглядеть третьего марсианина. Тем временем броненосцы подошли довольно близко и заняли позицию между берегом и пароходом».

Источник